Неточные совпадения
И хотя он тотчас же подумал о том, как бессмысленна его просьба о том, чтоб они не были убиты дубом, который уже упал теперь, он
повторил ее, зная, что лучше этой бессмысленной
молитвы он ничего не может сделать.
Сначала он тихо говорил известные
молитвы, ударяя только на некоторые слова, потом
повторил их, но громче и с большим одушевлением.
Мальчишки стояли на коленях по трое в ряд; один читал
молитвы, другие
повторяли нараспев, да тут же кстати и шалили, — все тагалы; взрослых мужчин не было ни одного.
И никому из присутствующих, начиная с священника и смотрителя и кончая Масловой, не приходило в голову, что тот самый Иисус, имя которого со свистом такое бесчисленное число раз
повторял священник, всякими странными словами восхваляя его, запретил именно всё то, что делалось здесь; запретил не только такое бессмысленное многоглаголание и кощунственное волхвование священников-учителей над хлебом и вином, но самым определенным образом запретил одним людям называть учителями других людей, запретил
молитвы в храмах, а велел молиться каждому в уединении, запретил самые храмы, сказав, что пришел разрушить их, и что молиться надо не в храмах, а в духе и истине; главное же, запретил не только судить людей и держать их в заточении, мучать, позорить, казнить, как это делалось здесь, а запретил всякое насилие над людьми, сказав, что он пришел выпустить плененных на свободу.
Когда она пришла к ней, больная взяла ее руку, приложила к своему лбу и
повторяла: «Молитесь обо мне, молитесь!» Молодая девушка, сама вся в слезах, начала вполслуха
молитву — больная отошла в продолжение этого времени.
Но с этих пор и я, как отец, часто начинал
молитву, мучительно
повторяя: «Отче…
Он
повторял слова
молитвы «Adveniat Regnum Tuum».
Я не успел помолиться на постоялом дворе; но так как уже не раз замечено мною, что в тот день, в который я по каким-нибудь обстоятельствам забываю исполнить этот обряд, со мною случается какое-нибудь несчастие, я стараюсь исправить свою ошибку: снимаю фуражку, поворачиваясь в угол брички, читаю
молитвы и крещусь под курточкой так, чтобы никто не видал этого. Но тысячи различных предметов отвлекают мое внимание, и я несколько раз сряду в рассеянности
повторяю одни и те же слова
молитвы.
— Что говорить, батюшка, —
повторил и извозчик, — и в
молитве господней, сударь, сказано, — продолжал он, — избави мя от лукавого, и священники нас, дураков, учат: «Ты, говорит, только еще о грехе подумал, а уж ангел твой хранитель на сто тысяч верст от тебя отлетел — и вселилась в тя нечистая сила: будет она твоими ногами ходить и твоими руками делать; в сердце твоем, аки птица злобная, совьет гнездо свое…» Учат нас, батюшка!
Он мысленно пробежал свое детство и юношество до поездки в Петербург; вспомнил, как, будучи ребенком, он
повторял за матерью
молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит на страже души человеческой и вечно враждует с нечистым; как она, указывая ему на звезды, говорила, что это очи божиих ангелов, которые смотрят на мир и считают добрые и злые дела людей; как небожители плачут, когда в итоге окажется больше злых, нежели добрых дел, и как радуются, когда добрые дела превышают злые.
Службы в это время нигде не было, и я так усердно молилась, что даже перезабыла все
молитвы и только
повторяла: «Господи, помилуй!
В церкви я не молился, — было неловко пред богом бабушки
повторять сердитые дедовы
молитвы и плачевные псалмы; я был уверен, что бабушкину богу это не может нравиться, так же как не нравилось мне, да к тому же они напечатаны в книгах, — значит, бог знает их на память, как и все грамотные люди.
При пении слов: «призри благосердием, всепетая богородице, на мое лютое телесе озлобление» все присутствующие упали на колени,
повторяя слова божественной
молитвы; Алексей Степаныч плакал навзрыд.
— Целую тысячу, —
повторил Елпидифор Мартыныч, неизвестно каким образом сосчитавший, сколько ему князь давал. — Но я тут, понимаете, себя не помнил — к-ха!.. Весь исполнен был
молитвы и благодарности к богу — к-ха… Мне даже, знаете, обидно это показалось: думаю, я спас жизнь — к-ха! — двум существам, а мне за это деньгами платят!.. Какие сокровища могут вознаградить за то?.. «Не надо, говорю, мне ничего!»
Вышел священник и, склонив голову немного вниз, начал возглашать: «Господи, владыко живота моего!» Бегушев очень любил эту
молитву, как одно из глубочайших лирических движений души человеческой, и сверх того высоко ценил ее по силе слова, в котором вылилось это движение; но когда он наклонился вместе с другими в землю, то подняться затруднился, и уж Маремьяша подбежала и помогла ему; красен он при этом сделался как рак и, не решившись
повторять более поклона, опять сел на стул.
Я вслушивалась в слова
молитв,
повторяла их, но в душе ничего не отзывалось.
Всё это время он стоял в своем чулане и молился. Прочтя все вечерние
молитвы, он теперь стоял неподвижно, устремив глаза на кончик носа, и творил умную
молитву, духом
повторяя: «Господи Иисусе Христе, сыне божий, помилуй мя».
Очисти от скверны славы людской, обуревающей меня», —
повторил он и вспомнил, сколько раз он молился об этом и как тщетны были до сих пор в этом отношении его
молитвы:
молитва его делала чудеса для других, но для себя он не мог выпросить у бога освобождения от этой ничтожной страсти.
Он
повторил свою детскую
молитву: «Господи, возьми, возьми меня», и ему не только легко, но радостно умиленно стало.
Он старался, выдвинув как бы шоры своему вниманию, не видеть ничего, кроме блеска свечей у иконостаса, иконы и служащих; не слышать ничего, кроме петых и произносимых слов
молитв, и не испытывать никакого другого чувства, кроме того самозабвения в сознании исполнения должного, которое он испытывал всегда, слушая и
повторяя вперед столько раз слышанные
молитвы.
— Что ж, — сказал он, — чего тут бояться? Человек прийти сюда не может, а от мертвецов и выходцев из того света есть у меня
молитвы такие, что как прочитаю, то они меня и пальцем не тронут. Ничего! —
повторил он, махнув рукою, — будем читать!
Студент и землемер легли на лавки, головами под образа и ногами врозь. Степан устроился на полу, около печки. Он потушил лампу, и долго было слышно, как он шептал
молитвы и, кряхтя, укладывался. Потом откуда-то прошмыгнула на кровать Марья, бесшумно ступая босыми ногами. В избе было тихо. Только сверчок однообразно, через каждые пять секунд, издавал свое монотонное, усыпляющее цырканье, да муха билась об оконное стекло и настойчиво жужжала, точно
повторяя все одну и ту же докучную, бесконечную жалобу.
Ему казалось, что она давно перечитала все
молитвы и нарочно по нескольку раз
повторяет их.
Минуту спустя Марья Петровна сидела перед печкой, заставляя рябую Палашку мешать целебные травы и в то же время твердя
молитвы. Софья Ивановна вместе с поручицей, все еще вязавшей чулок, расположилась подле нее. Первая не переставала
повторять соседке свои опасения, подтверждая их каждый раз случаем с Егором Ивановичем Редечкиным.
Для того, чтобы людям выйти из той грязи греха, разврата и бедственной жизни, в которой они живут теперь, нужно одно: нужна такая вера, в которой люди не жили бы, как теперь, каждый для себя, а жили бы все общей жизнью, признавали бы все один закон и одну цель. Только тогда могли бы люди,
повторяя слова
молитвы господней: «Да приидет царство твое на земле, как на небе», надеяться на то, что царство божие точно придет на землю.
— Вон из мира… В нем нет места сыну Малюты… Пойду замаливать грехи отца… Может, милосердный Господь внимет моим
молитвам и остановит окровавленную руку отца в ее адской работе… А я пойду куда-нибудь под монастырскую сень…
повторяю, в мире нет места сыну палача… Да простит меня Бог и отец за резкое слово.
Болезнь так усилилась, что вечером Елизавета Петровна дважды заставляла читать отходные
молитвы,
повторяя сама их за духовником.
Молитва не помогала, да он и не умел молиться или, как сам ошибочно думал, не смел, так как,
повторяем, считал все переносимые им нравственные муки и свое все более и более глубокое падение заслуженным возмездием за клятвопреступление.
Пастор прочитал вслух приличную случаю
молитву; каждый про себя
повторил ее в глубоком благоговении.
Молодая женщина, накормив грудью свое дитя, положила его опять в колыбель, и старик опять принялся убаюкивать его. Под вязом поставлен стол: скоро готова вечерняя трапеза. Но прежде нежели садиться за нее, все семейство благоговейно творит
молитву, и дитя,
повторяя за матерью, лепечет благодарение богу за хлеб насущный. Сели; Любуша одна не садится. Она устремила взоры на ближайшую гору, по которой идет дорога к замку, и как будто силится глазами поймать какой-то предмет.
А именно: как там все было просто и внятно сказано: надо привести деликвента и поставить его у притолоки двери, — а потом встать и воздохнуть о его злобе и нераскаянности и зачитать при нем вслух
молитвы — сначала: «Царю небесный и Трисвятое», а потом «Отче наш» да «Помилуй мя боже» и в сем псалме на сильных местах несколько раз чувствительно
повторить, вроде: «научу беззаконные путем, и нечестивии обратятся».
— Отчего вы так грустны, Катерина Эдуардовна? —
повторял он, как жалобную песню, как тихую
молитву отчаяния, и вся душа его билась и плакала в этих звуках. Грозный сумрак охватывал ее, и, полная великой любви, она молилась о чем-то светлом, чего не знала сама, и оттого так горяча была ее
молитва.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти и многие видимо робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шопотом
повторяла уже вперед, как старушка
молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф?…» — прошептала она.